(«Бедность не порок»)
Есть в комедии Островского и ряд второстепенных персонажей, возможно, и не очень важных для развития сюжета, но придающих пьесе неповторимый колорит.
Я уже писала об упрёках автору за сцены святочных веселий, а сегодня получила комментарий, с которым не могу не согласиться, - «Так надёжно забылась эта старина, за которую упрекали автора, что сейчас сцена святок одна из самых ярких и интересных в пьесе». Да, в сцене святок мы увидим и ряженых и «вожака с медведем и козой». А ещё мне кажется очень интересным и упоминание о многих приметах чисто русского быта. «Наверное, в его память эти сцены вернулись как эхо воспоминаний замоскворецкого детства», - писал об Островском и его комедии В.Я.Лакшин.
Самое начало – по ремарке автора, «Егорушка сидит на табуретке и читает "Бову Королевича"»: «Государь мой батюшка, славный и храбрый король, Кирибит Верзоулович, ныне идти за него смелости не имею, потому что когда я была во младости, то король Гвидон за меня сватался». Конечно, Чернышевский не мог не пройтись по этому эпизоду, введённому «в качестве народного элемента для украшения сцены». А мне, во-первых, вовсе не кажется это украшение лишним, а во-вторых, представляется, что здесь уже есть намёк на предстоящие события (сватовство, соперничество)…
Кроме того, уж простите, Кота всё тянет к Пушкину:
Ах! умолчу ль о мамушке моей,
О прелести таинственных ночей,
Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шепотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы...
Стихотворение «Сон» (видимо, отрывок из незавершённой поэмы) впервые было опубликовано в посмертном собрании сочинений поэта и во время написания комедии выглядело своеобразной литературной «новинкой» - может быть, поэтому Островский о Бове вспомнил? Конечно, для Чернышевского Пушкин никак не являлся авторитетом – припечатал же он его устами одного из своих персонажей: «Его стихи были хороши для своего времени, но теперь потеряли большую часть своей цены».
А вот дальше, один за другим, на сцене будут появляться очень колоритные персонажи.
Вот, к примеру, «молодой купчик, сын богатого отца» Гриша Разлюляев. «Да что, с тебя взыскать-то нечего!» - в сердцах скажет ему Гордей Карпыч. А что всё-таки представляет собой этот человек?
Его великолепная реплика, прозвучавшая в финале, добавит веселья и немного разбавит «сладость» развязки: «А это он правду говорит: пьянство не порок… то бишь — бедность не порок… Вот всегда проврусь!» (полагаю, что «проврусь» здесь в исконном значении – «проболтаюсь»).
Это, несомненно, «родственник» многих героев Островского – молодых купчиков, не знающих удержу в своём разгуле, похваляющихся богатством («Денег что ли у нас нет? Звенят. У нас гулять — так гулять!»), стремящийся подчас посмешить народ (запоёт же для девушек «Летал медведь по поднебесью…»). Очередная насмешка Чернышевского – «Входит Разлюляев, сын богатого фабриканта, веселый, удалой малый - и с чем бы, вы думали, входит он? с гармониею!! сколько известно читателям, на "гармонии" играют одни только дворовые люди и беднейший класс мещан; но Разлюляев купил её, конечно, по приказанию автора, потому не осуждаем его за это. Без особенной воли своего прихотливого повелителя, Разлюляев, конечно, нанял бы музыкантов, как всегда делают богатые гуляки из купеческого класса». Ей-Богу, хочется сравнить критика с некоторыми из моих комментаторов, которые судят о том или ином произведении, как следует не прочитав его. Ведь в пьесе есть диалог Разлюляева с Гуслиным: «Эко дурак! На что это ты гармонию-то купил?» - «Известно на что — играть. Вот так… (Играет.)» - «Ну уж, важная музыка… нечего сказать! Брось, говорят тебе». – «Что ж, не брошу разве!.. Коли захочу, так и брошу…» То есть все замечания критика (правда, без указаний, что нужно делать всем «богатым гулякам из купеческого класса») уже высказаны. Островский же просто подчёркивает бессмысленность прихотей не автора, конечно, а молодого гуляки, живущего по принципу «ндраву моему не препятствуй».
Впрочем, о семье Гриши мы слышим вполне положительные отзывы – Гуслин, предлагая Мите поискать другое место, скажет: «Вот у Разлюляевых жить хорошо — люди богатые и добрые». Добавим, что, в отличие от Гордея Карпыча, люди, не гонящиеся за внешней модой. Возмущённый замечаниями Торцова («Отец-то, чай, деньги лопатой загребает, а тебя в этаком зипунишке водит»), Гриша не только назовёт цену «сукна французского», но и спросит: «Что ж, нешто мне этакую штуку надеть, как у Франца Федорыча, у аптекаря… кургузую; так его вон и дразнят все: страм пальто! Так что ж хорошего людей смешить!»
Интересно, что не лишён Разлюляев и способности сопереживать: в своём буйном загуле он будет вздыхать над песней, сочинённой Гуслиным на Митины стихи: «Хорошо, больно хорошо! Жалко таково… Так за сердце и хватит» (а перед этим ремарка «Во всё это время Разлюляев стоит как вкопанный и слушает с чувством»), - и с готовностью откликнется на предложение «Полно вам дурачиться-то. Давайте-ка лучше сядемте в кучку да полегоньку песенку споём».
Гриша выступает (впрочем, не очень серьёзно) ещё одним претендентом на руку Любови Гордеевны. По крайней мере, увидев её поцелуй с Митей на вечеринке, он пригрозит: «Это ты что делаешь?.. Вот я Пелагее-то Егоровне скажу, дай срок!» - а потом скажет: «Я жениться хочу на ней, хочу свататься. Что, взяли! Да, женюсь!.. Так за тебя, что ль, отдадут? Как же, держи карман-то!.. А у нас денег много!..» И в конце, поздравляя с счастливым завершением, заявит: «Митя!.. Для приятеля… всё жертвую… Сам любил, а для тебя… жертвую. Давай руку. Одно слово… бери, значит, жертвую для тебя… Для друга ничего не жаль! Вот как у нас, коли на то пошло!»
Однако, исходя из его слов при первом появлении («Весь праздник буду гулять, а там за дело… А после праздника женюсь!.. Право слово, женюсь! Возьму богатую»), можно сделать вывод, что невесту он себе ещё толком и не приглядел, и не случайно на вечеринке Гриша будет заигрывать со всеми подругами Любы: «Девушки, полюбите меня кто-нибудь». – «Как вам не стыдно! Что это вы такое говорите!» -«Что ж такое за важность! Я говорю — полюбите меня… да… за мою простоту». – «Этого не говорят девушкам. А должны были сами дожидаться, чтобы вас полюбили». – «Да, дождёшься от вас, как же!» А девицы, естественно, будут жеманиться по принципу «надо же поломаться!» И лишь потом, потерпев полное поражение в своих ухаживаниях («Стало быть, уж мне и не дожидаться; видно, от вас никакого толку не будет… Да, вам смешно, а мне-то каково? За что в самом деле, не любите?»), обратит внимание и на Любу.
Так что самом деле его «жертва» не очень-то и велика.
Персонаж, конечно, эпизодический, но по-своему обаятельный. И какой живой!..
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского - здесь
