Для первобытного сознания представитель чужого племени всего лишь вариация пищевого ресурса. Причем профессия, степень прижизненной агрессии и интеллектуальный уровень жертвы значения не имеют. И только в редких случаях победа над человеком, оказавшим яростное сопротивление, может играть роль статусного маркера и как-то отражаться на ранжировании блюда, из него приготовленного. Поэтому сообщения о съеденных миссионерах и путешественниках никого особо не удивляют и в наше время.
Говорят, что аборигены съели прославленного капитана Кука. Хотя это и не более как канонический пример расхожего мифа. Зато доподлинно известно, что в 1867 году на Фиджи местные ребята полакомились преподобным Томасом Бейкером и семью его последователями (проповедники неудачно подарили вождю расческу, не поинтересовавшись местными обычаями). А за несколько столетий до того, в 1528 году, итальянский исследователь Джованни да Верраццано крайне неудачно попросил в Бразилии лодку, в результате чего его коллеги с борта корабля оказались вынуждены ознакомиться с тонкостями туземной кухни на примере (или материале) предводителя экспедиции.
Правда, в средние века о таких случаях можно было почитать разве что в церковных актах экзорцистов или исторических хрониках, описывающих неурожайные годы и их последствия. Но после череды Великих географических открытий вероятность пойти на корм дикарям стала вполне профессиональным риском мореплавателя. И на него особо внимания не обращали – утонуть в момент кораблекрушения или сгинуть в морской схватке получалось куда чаще.
Интересно, что такой удел мог достаться не только мирному путешественнику, но и довольно агрессивному представителю пиратской профессии (впрочем, по тем временам эти занятия отличались лишь малоприметными нюансами). Вот и французскому парню Жану-Давиду Но однажды не повезло. А ведь его считали джентльменом и храбрым воякой, немало досаждавшим Испании.
Жан-Давид родился в 1630 году в городе Ле-Сабль д’Олон, что во Франции. Отсюда его прозвище, хорошо известное исследователям пиратства – Франсуа Олоне (то есть "Франсуа из города Олона"). Денег на родине парню не хватало, и он завербовался в возрасте 20 лет солдатом в Вест-Индийскую компанию. Которой не хватало бойких ребят, чтобы конкурировать с агрессией Испании, так что кадровые проблемы решались предельно просто, без волокиты.
Новобранец попал в район Тортуги. Да еще в то время, когда Испания с Францией принялись воевать довольно активно. И Франсуа Олоне участвовал во многих вылазках против испанцев. Где показал себя очень храбрым, находчивым солдатом. А потому его заметил губернатор Тортуги и предложил заняться каперством (хотя тогда это называли немного иначе). И выделил под командование храброму французу аж целый снаряженный корабль, с полностью укомплектованным экипажем. Это и означало начало карьеры флибустьера, ставшего своеобразной иконой стиля своего круга и своей профессии.
Первые походы буканьера принесли неплохие прибыли, и уже тогда пошла слава о суровости Олоне. Он не оставлял ни одного испанца в живых. Разве только одного-двух человек из экипажа, которых специально отпускали как свидетелей – своеобразное информационное обеспечение войны на устрашение. Соответственно, испанцы платили капитану и тем, кто воевал с ним в команде, примерно той же монетой. Но этот француз долго оказывался неуязвим для испанских клинков благодаря дьявольской везучести и находчивости.
Известен эпизод, когда Олоне потребовался дополнительный корабль, и он попросту позаимствовал его у испанцев – устроил засаду у надежного источника пресной воды и подкараулил десятипушечную посудину, которую захватил внезапной ночной атакой на каноэ. А еще его корабль как-то штормом забросило на испанскую сторонку, после чего, понятное дело, шансов у экипажа не было – но Олоне умудрился уцелеть. Просто началась драка, в которой обе стороны прекрасно понимали, что ни пощады, ни милосердия не будет. Так что по итогу все чужаки оказались порубанными. Но вот Олоне умудрился забраться под груду тел и просидеть там, изображая жертву войны, до ночи. После чего пробрался в испанский порт, где нашел несколько рабов, которых подговорил не только бежать с ним, но и без спроса захватить рыболовный карбас, на котором беглецы и прошли 1200 миль до Тортуги. Такое деяние, согласитесь, изнеженному придворному шаркуну никак не по силам.
В корсарской среде высоко ценили капитанов с большой долей личной удачи. Так что после такого побега акции Флансуа Олоне взлетели до небес. И он запросто организовывал масштабные рейды вглубь испанских владений в Новом Свете. Собственно, захват Маракайбо, атака Гибралтара, набег на жемчужные промыслы в Никарагуа, так красочно приписанные Сабатини капитану Бладу, как раз любовно списаны с биографии Олоне. Как и крепчайшая дружба с губернатором Тортуги д’Ожероном. Вот только калька не совсем точная – именно рейд в Никарагуа в 1671 году и сгубил храбреца.
Первые боевые действия против испанцев и их индейских союзников вышли удачными для француза, и он переоценил свои возможности, решив пройти вглубь суши вдоль реки Сан-Хуан. Где джентльмены удачи получили очень болезненное поражение. Им пришлось уходить в сторону залива Дарьена, где Олоне намеревался по старой отработанной схеме разжиться испанским кораблем. Но вместо этого попал в засаду местных индейцев. Которые, согласно сообщениям немногих выбравшихся из той передряги, "порвали несчастного в клочья, после чего зажарили останки и употребили в пищу". У Сабатини такого финала не найдете. Он щадит своих читателей.
× Поддержите нас в телеграме: @battlez
