-ХА! Десять раз, Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – возмущенно протараторила Алена, поднимаясь. Она вцепилась в край стола с такой силой, что посинели пальцы. Вытянувшись в полный рост, она словно нависла надо мной и этот искусственный, надсадный, смех посыпался мне на голову, как горсть мелких, но очень острых камешков.

Глупо, но я провел рукой по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы, будто хотел стряхнуть колючие осколки, прежде чем по моим вискам побегут кровавые ручьи.

Я тоже встал и, взяв чайник, направился к мойке, пустил воду и набрал чайник до краев, а затем поставил его на плиту и включил газ. Я не испытывал жажды и, если на то пошло, скорее выпил бы водки. Но, не знаю почему, я хотел сделать что-то банальное, сделать хоть что-то…Всё лучше, чем, скрючившись, сидеть на табурете.

-Вот-вот, завари чайку! Может найдется мята или ромашка? Тебе, явно, нужно подлечить нервишки, успокоится! – заявила Алена, усаживаясь обратно. Она закинула ногу на ногу и поправила узкую юбку, которая красиво облегала её потрясающие бедра, когда Алена стояла, но стоило ей присесть, открывала слишком многое постороннему взору. Поэтому она, чисто автоматически, потянула черный габардин, хотя мы были с ней одни на этой светлой кухне.

Поставив на стол две чашки, я тоже сел напротив и посмотрел на Алену. Она смело встретила мой взгляд, и мы уставились друг на друга, словно играли в гляделки. Боже, до чего же она красива! Пусть эти карие глаза смотрели на меня сейчас со злобой и презрением, я не мог не любоваться ими. С нашей первой встречи, Алена ассоциировалась у меня с царевной из восточных сказок. Карминные губы, жемчужные зубы, миндалевидные очи, пышные черные кудри. Мультяшная принцесса Жасмин, в её реальном воплощении.

Мы зависли в этом напряженном молчании, и я всё ждал, когда она отведет глаза, ведь сам я сделать этого не мог. И не потому, что пытался что-то доказать ей или себе. Я действительно не мог отвести от неё взора, будто хотел насытиться этой красотой, как любимым блюдом, наполниться ею до краев, облопаться; а потом, оттолкнув пустую тарелку, осознать, - пусть перебрал, пусть завтра мне будет очень плохо, но сейчас, в эту минуту, меня захлестывает эйфория.

Вероятно, эти чувства отражались на моем лице, потому что Алена усмехнулась и злоба, полыхавшая в ее глазах, угасла.

-Неужели, ты не понимаешь, что оскорбляешь меня, вынуждая оправдываться? Это не просто смешно! Это – унизительно!

— Значит, я должен был промолчать и сделать вид, что этих писем не было?

-Прежде всего, Игорь, ты не должен был им верить! Да! …Да, да я бы разбила компьютер, если бы прочла что-либо подобное о тебе!

- Ты забыла? Письма бросили в наш почтовый ящик. Они все написаны от руки. Может поэтому они и задели меня так сильно.

В памяти тут же всплыли чернильные строки на белоснежной бумаге. Листы были чистые, не линованные, между тем буквы, так красиво и ровно, выстраивались в предложения, что я с удовольствием, таращился в первое полученное письмо, не столько вникая в смысл написанного, сколько удивляясь: что за радостная весть пришла ко мне, этим позабытым рукотворным способом, и откуда.

«Вы должны знать, Елена спит с другим мужчиной. Этот человек женат. У него дочь, подросток, которая нуждается в отце. Если вам не дороги ваши отношения, подумайте о той семье, о той женщине! Она хронически больна! Семья – единственное, что осталось ей в жизни. Повлияйте на Елену! На чужом горе, своего счастья не построишь! Вы должны, ОБЯЗАНЫ, прекратить эту пошлую интрижку! Надеюсь, мне не придется писать вам снова. Поверьте, мне, как интеллигентному человеку, крайне неловко, участвовать в этом. Но равнодушие стократно преступнее!!! НЕ останьтесь равнодушным и вы!!!»

С трудом соображая, я посмотрел на конверт. Он не был почтовым, - простой узкий конверт. Моё имя, выведенное крупными печатными буквами, пересекает бумажный прямоугольник. Кто-то очень интеллигентный и неравнодушный лично опустил это письмо в мой ящик. Я перечитал письмо ещё раз и ещё раз… Стоп! Ну, конечно! Елена! Речь не об Аленушке, а о какой-то Елене! Вероятно, письмо, по ошибке, бросили в мою почту. Охота же людям копаться в чужом белье! Испытав секундное облегчение, я сделал пару шагов, но тут же остановился. Имя! Имя на конверте! Моё имя!

Проходя мимо урны, я смял анонимку, моя рука взметнулась и… опустилась в карман куртки.

Я ничего ей тогда не сказал. Мы не виделись месяц, я только что приехал из очередной командировки и честно наслаждался спокойным домашним бытом. Если бы Алене не приходилось каждое утро убегать на работу, мое счастье было бы полным. Но, возвращаясь по вечерам, она была такой ласковой, шаловливой, довольной, мне и в голову не могло прийти, что….

В конце концов, у красивой женщины всегда найдутся завистницы! Мы были вмести четыре года. Четыре самых счастливых, в моей жизни, года. Я все еще не мог привыкнуть, что Алена выбрала меня, что она – моя!

Пару недель я выходил из дома и старался не вспоминать о скомканной бумажонке, затаившейся в складках моей одежды. Я не перечитывал злосчастное письмо. И выбросить его не мог. Я просто знал, - оно лежит там, в кармане. Я прилагал реальные усилия, чтобы не думать о нем. Как обреченный больной, который знает о существовании опухоли, но игнорирует этот факт, ведь он должен как-то жить дальше.

А Аленушка приходила и, с порога, не успев разуться, интересовалась, как прошел мой день: обедал ли я, чем занимался, скучал ли по ней?

И…, не знаю, я, наверное, сам убедил себя в том, что всё это – недоразумение. Глупое, нелепое, бессмысленное недоразумение. Ерунда, о которой надо забыть, чем скорее, тем лучше.

Однако, сбегая по ступеням, увидев белеющую щель почтового ящика, я точно знал — это не реклама, не счета, не газеты.

«Кажется, вы, невнимательно прочли моё письмо, или не поверили мне. Напрасно! Так знайте, в субботу Елена поедет не в офис, а на свидание с любовником. Он снимает квартиру для их встреч. А потом она придет «с работы», к вам…От него! После него!»

Неизвестный мне, интеллигентный автор, похоже владел обширной информацией о жизни Аленушки, но считал нужным выдавать мне её дозировано. Промаявшись несколько дней, я решился поговорить с Аленой. Была пятница, а по субботам она могла заехать в свой офис на пару утренних часов, но не каждую неделю, обычно это решалось накануне вечером. И я, признаться, с каким-то остервенелым напряжением ждал, - что она скажет мне за ужином…

Но ужинали мы не одни. Моя потенциальная теща, Ольга Дмитриевна, налепила домашних пельменей и явилась, чтобы забить и нашу морозилку, на год вперед. Она тут же принялась хозяйничать на кухне, попутно выспрашивая о моих делах и, не дожидаясь ответа, повествуя, в подробностях, о своих недугах. Алена, то забегала на кухню, то выбегала из неё и, в какой-то момент, я услышал, как она, понизив голос, говорит с кем-то по телефону. Я готов был бесцеремонно, прервать излияния Ольги Дмитриевны, чтобы услышать больше, но тут Алена возникла в дверном проеме и, не отрывая трубки от уха, спросила:

- Наташа интересуется, нас ждать в воскресенье? Ты, как?

Я пожал плечами и Алена, снова скрываясь в комнаты, ответила:

- Да, мы будем, Игорь очень рад.

А после, в тот вечер, она никому не звонила, никто не звонил ей. Ольга Дмитриевна, разомлевшая после чая, изъявила желание ночевать у нас, поэтому ни о каком тет-а-тет не могло быть и речи.

Проснувшись, я не нашел Алену рядом, но из кухни негромко доносилась танцевальная музыка и аппетитный запах свежеиспеченного теста. Аленушка, напевая, перекладывала с противня на блюдо горячие булочки. Моя майка была ей изрядно велика, но, как ни странно, только подчёркивала прелестные изгибы её тела. Она пританцовывала в такт музыке. Роскошная грива, каким-то чудом, держалась на нежном затылке, скрепленная двумя серебряными палочками. «Кандзаси», так кажется, называла Алена эту заколку.

Ступая босыми ногами по прохладной плитке, я неслышно подошел к ней и, обхватив сзади руками, крепко прижал к себе. Вздрогнув лишь на мгновение, Аленушка тут же рассмеялась, бросила лопатку и развернувшись прильнула ко мне. Её мягкие губы следовали за моими в унисон, туманя разум и перехватывая дыхание. Это был самый настоящий - «сладкий поцелуй». Теперь я знал его рецепт: немного ванили, щепотка корицы, апельсиновая цедра, капелька рома, шоколад….

Словно в полусне я слышал город за окном. Резкий мартовский ветер терзал обнажённые беззащитные деревья. Последнюю неделю шли дожди и сейчас очередной из них нудно постукивал в оконную раму. Во дворе тарахтел двигатель какой-то легковушки, а издалека доносился мощный гул тепловоза. В тот миг, лаская Алену и ощущая её нежные руки, скользящие по моим плечам, я находил звуки окружающего мира, невероятно, прекрасными. Моя нирвана, полная ароматами сдобы, была нарушена вторжением будущей тещи:

- Что, молодежь? С утра обниметесь? Это хорошо! Сейчас ваше время.

Ольга Дмитриевна взяла чашку и направилась к кофейнику, но вдруг остановившись, взволнованно произнесла:

- Ой, Игорь, а я и забыла, заболталась вечером. Тебе же письмо какое-то, я достала вчера из ящика. В сумку сунула и, как из головы вон, а вдруг что-то важное! Сейчас принесу.

Она вышла из кухни с чашкой в руке, так и не налив себе кофе. Я всё ещё обнимал Алену, но мои руки, словно окаменели. Проклятая соседская легковушка, наконец-то, перестала монотонно пыхтеть, взревев на мгновение, тронулась с места и стала затихать, пропадая. Вместе с ней затих вдали тепловоз. Ветер, обломав зубы, об острые голые ветви, приуныл и перестал швырять гроздья дождя в мое окно. Мир остановился, и я замер вместе с ним.

Единственным источником жизни были глаза Алены, с недоумением, уставившиеся на меня.

- Игорь, что с тобой? Ты побледнел! Тебе нехорошо?

Я не успел ответить. Вернулась Ольга Дмитриевна и на столе появился знакомый белоснежный узкий конверт, с моим именем наискосок.

-От кого это? – воскликнула Алена, взяв письмо, - «Игорю»! Без адреса?!

Я так стремительно выхватил проклятый прямоугольник из рук Алены, что оцарапал бумагой себе палец. Красное пятно легло поверх моего имени, и я поспешно убрал письмо за спину.

-От тайной поклонницы! От кого же еще? Ты, лучше, налей маме кофе, а то булочки остывают. Я – в душ.

Вряд ли мне удалось бы, так быстро ретироваться в ванную, если бы не присутствие Ольги Дмитриевны. Закрыв дверь, я пустил воду и прикусил оцарапанный палец, затем надорвал конверт, не особо заботясь о сохранности самого послания.

«Ты – слабак!!! Ничтожество! Был бы настоящим мужчиной, давно бы разукрасил ей физиономию, чтобы знала, как юбку задирать и в чужую семью соваться. Не мужик, ты! Слизняк! Носи свои рога, олень, они тебе к лицу!»

Листок лег на керамическую стенку умывальника, и струя воды накрыла чернильную вязь. Я смотрел, как вынесенный мне вердикт растекается по намокающей бумаге, сползает по глазурованному фаянсу и исчезает в сливном отверстии. Смогла бы эта вода так же смыть черную злобу, что закипала в моем сердце! Я ощущал её, как густую, смердящую жидкость, что клокочет в солнечном сплетении, но, постепенно, поднимается к горлу, вызывая рвотный рефлекс. Зажмурившись, я принялся хлестать в лицо ледяной водой, затем намылил руки и стал драить глаза, щеки, затылок. Тошнота не отступала. Тогда я схватил зубную щетку, щедро полил её пастой и начал осатанело, до боли, скрести зубы. Сплюнув в мойку мятную пену, я увидел, как бумажные клочья, оставшиеся от гнусной анонимки, обагрились кровью...

На кухне я застал только Ольгу Дмитриевну.

- Игорь, ты здоров? Все в порядке? Что с глазами? Такие красные.

- Всё хорошо, Ольга Дмитриевна, просто мыло попало. А, Аленушка где?

- Да, секунду, как вышла. С работы позвонили. Таня, секретарша ихняя. Что-то срочное. Алена моментально собралась и выскочила. Сказала, что ненадолго.

Наверное, если бы Ольга Дмитриевна сама не заторопилась домой, я бы не сдержался и рассказал ей всё. Более неподходящего человека сложно было себе представить, но мне вдруг стало необходимо поговорить с кем-то, особенно, сейчас, когда Алена ушла. Неизвестно куда…

К полудню неожиданно распогодилось. Свинцовый небосвод, в одночасье, просветлел, словно и не было этого затяжного ненастья последних дней. Уткнувшись лбом в холодное оконное стекло, я бездумно смотрел, как малышня резвиться на детской площадке. Позабывшее о нас солнце внезапно опомнилось, и теперь щедро заливало двор, выманивая людей на улицу. Молодые мамы, катавшие по тротуарам коляски, пререкались с подростками, гонявшими тут же, на самокатах. Пара старушек уже заняла свой привычный пост на широкой скамье под кленом. До меня доносились обрывки разговоров, смех, радостные визги, и этот всеобщий энтузиазм вызывал невероятное раздражение, но оторваться от окна я не мог. Так я и стоял, пока не увидел Алену, которая вынырнула из-под арки и поспешно зашагала к нашему подъезду. Она шла, постукивая каблуками, легко перепрыгивая через небольшие лужи, и даже длинное пальто не скрывало её стройной, гибкой фигурки. Оторвавшись наконец от окна, я пошел на кухню, где на столе лежали два мерзких письмеца. Я рассеянно поглаживал ледяными пальцами конверт, пока не хлопнула входная дверь.

- Игорь, ты дома? – раздался голос Аленушки.

Счастливый, радостный, такой любимый голос….

Медленно, очень медленно, я разливал по чашкам чай, словно разыгрывал классическую чайную церемонию. Вернув чайник на плиту, я расправил салфетки, ровно по центру стола поставил корзинку с булочками, уже почти сел, но тут же вскочил и, достав из холодильника лимон, принялся аккуратно нарезать его тоненькими ломтиками.

-Игорь, остановись, наконец! – раздраженно процедила Алена, – мы должны поговорить!

Я и не прочь был, поговорить. Я хотел знать правду и боялся, что не смогу её пережить. Мне безумно хотелось обнять Алену, такую возмущенную, рассерженную, с пылающими щеками. И, в то же время, я мечтал оказаться за тысячи километров от неё.

-Ладно, давай все спокойно обсудим, - промолвила Аленушка, сбавляя тон, - в конце концов, я тебя понимаю. Любой, на твоем месте, обозлился бы. Но, я клянусь тебе, я понятия не имею, кто это написал и зачем! Клянусь! Мне пришлось утром убежать в офис, потому что клиенты одобрили проект. Игорь, у таких людей нет выходных! Мы три месяца их обхаживали! Чёрт, Игорь, какая-то сволочь развлекается, выдумывая гадости, а я должна доказывать, что я не шлюха!?

Прихлёбывая чай, я смотрел на неё, ощущая, как тепло проникая сквозь кончики пальцев, бежит по озябшим рукам, поднимается все выше и расслабляет окоченевшие плечи.

-Посмотри на меня! Ну, стала бы я тебя так подло обманывать? Хорошо же, ты, обо мне думаешь! Я еще должна спасибо сказать этой гадине, теперь буду знать, какого ты обо мне мнения!

- Допустим, я тебе верю. Допустим…Но кому понадобилось, без причины, возводить на тебя напраслину? Зачем?

Дернувшись, Алена зацепила локтем чашку, та опрокинулась, горячая коричневая лужа потекла по столу.

-Допустим?! – снова взвилась Аленушка, яростно промокая салфеткой чай, - Допустим? Ты еще раздумываешь?

-А что, прикажешь? – психанул и я – Сделать вид, что ничего не было? Кто-то глупо пошутил, мы посмеялись и забыли! Меня неделями не бывает дома, в конце концов, ты молодая, красивая женщина, не святая же ты…

Оскалившись, Алена схватила мою чашку, плеснула содержимое мне прямо в лицо и, с размаху, запустила чашку об стену. Чай уже не мог меня обжечь, но теплые струйки неприятно защекотали скулы, потекли по подбородку, и я почувствовал себя жалким и ничтожным. Машинально я схватил салфетку, словно хотел стереть это ощущение позора, но, вместо этого, я вскочил и отвесил Аленушке пощёчину.

Впервые в жизни, я ударил женщину. Я и представить не мог, что способен на такое, но вот он, отпечаток моей ладони, отчетливо проступивший на смуглой нежной коже. Алена охнула, обошла стол и приблизилась вплотную. Её глаза были так близко, что, если бы они могли метать стрелы, я был бы убит. Вскинулись руки, я ожидал ответной затрещины и был готов стерпеть и смолчать, но вдруг Аленушка, вцепившись в рубашку, притянула меня к себе. Её губы впились в мои, она не целовала, она кусала меня. И, пусть мне было больно я, с радостью, ответил. Зарычав, я опрокинул Алену на стол и рухнул сверху. Мы никогда не целовались так жадно, не отрываясь друг от друга. Алена тянула меня за волосы, я задыхался, её колени упирались мне в живот. Резко раздвинув ей ноги, я разорвал узкую юбку по швам и тут же почувствовал проворные пальцы Аленушки, рванувшие молнию на моих джинсах. Как вампир я присосался к теплой шее и отринув, на секунду, с удовольствием увидел синяк, оставленный моими губами. Засос, как клеймо, словно подтверждал: «Эта женщина – МОЯ!». Я сдирал с Алены блузку и металлические пуговицы разлетались со звоном по столешнице, а она, тем временем, вонзившись зубами мне в плечо, царапала мою спину и прижималась ко мне, что есть мочи…

…….. -Я и не знала, что ты у меня такой? – прошептала Аленушка, рисуя указательным пальцем иероглифы на моей раскрытой ладони.

- Какой такой?

-Такой дикий. Неистовый! Настоящий мачо, – тихонько рассмеялась Алена.

Мы сидели в обнимку на полу. Я прислонился к буфету, а Аленушка приникла к моей груди. За окном снова моросил дождь. Но солнце не сдавалось и всё же проглядывало, порой, сквозь набежавшие тучи. Свет и тень, сменяя друг друга, преображали краски на репродукции, висевшей на стене. Я никогда не понимал восторгов относительно этой картины. Мне казалось, что любой, мало-мальски способный художник, может набросать подобный несуразный букет. Но Алена обожала этот натюрморт и сейчас, глядя на него снизу вверх, я вдруг понял, - почему… Было в этих подсолнухах что-то, невероятно, прозаическое и обнадеживающее. Вот случись завтра апокалипсис и сгори всё живое в адском пламени, единственное, что останется на этой планете нетронутым – растрепанные подсолнухи в безыскусной вазе.

- Ты не голоден? – прервала Алена мои философские размышления, и я вспомнил, что с самого утра ничего не ел.

- Я сейчас наведу тут порядок, - сказала Аленушка, вставая, - и что-нибудь приготовлю.

Она принялась собирать разбросанные по всей кухне осколки, я поднял опрокинутый табурет и, взяв тряпку, протер стол. Мы прибирались молча, будто нам было неловко нарушить тишину. Я сам боялся, что сказанное невпопад, может уничтожить это хрупкое чувство умиротворения, которое я сейчас испытывал. Желая продлить это состояние, я мучительно захотел побыть один.

- Зачем тебе готовить? Давай я сбегаю, куплю суши. Или еще что-нибудь…?

- Суши? Отличная идея!

Я метнулся в прихожую и стал торопливо натягивать куртку, следом кроссовки. Проверил, на месте ли бумажник, и уже надавил дверную ручку, как Алена окликнула меня:

- Игорь!

- Что? – я резко обернулся и увидел Аленушку, стоящую на пороге кухни. Взлохмаченная, в разодранной юбке, в одной руке щётка, в другой совок, полный битого фарфора. Даже в таком комичном виде, она была обворожительна.

- Игорь! Ты мне веришь?

Я подошел и обнял её. Я обхватил её так, что Аленушка не могла ответить на мое объятие, лишь глухо звякнули осколки, и, уткнувшись носом в её макушку, тихо сказал:

- Да.

- Тогда возвращайся поскорее! – улыбнулась Алена, - И мне, пожалуйста, «Унаги маки».

Проходя в холле мимо вереницы почтовых ящиков, я вдруг остановился. Каждая из этих жестяных коробок крепилась отдельно, а поэтому…Я подошел к №26 и, ударом кулака, вышиб его из ячеек. Зеленый лоток со скрипом брякнулся на пол. Я придавил его ногой, жалея, что не могу стереть его в порошок. Но, изрядно покорежив, я отнес останки ящика к ближайшему мусорному баку и швырнул их туда.

Всё! Хватит! Через пару дней я снова уезжаю на месяц. А сейчас, самое время для суши! Что Аленушка хотела – «Унаги Маки» …?

*****************************************************************************************************

Как только за ним закрылась дверь я бросила совок, щетку и схватила сумку, в поисках мобильника. Нужно торопиться! Суши - бар в двух минутах ходьбы от дома. Черт бы побрал эти застежки, ремешки, кармашки …Вот он – телефон! Контакты…Недавние… Таня – секретарь. Гудки… Отвечай! Отвечай!! Отвечай!!!

- Я же просил тебя, не звонить! – напряженный шепот сверлом прорезал висок, - подожди!

Звякнула задвижка и потекла вода.

- Ну, что случилось?!

- Случилось то, что твоя мямля состряпала письма! О нас! И бросила их в мою почту! И мне сейчас пришлось доказывать Игорю, что я ему не изменяю!

- Что за бред?! Ира не стала бы…! И откуда ей знать о нас?! О тебе?!

- Без понятия, но она знает достаточно, чтобы смешать меня с грязью. Заткни её, слышишь!

-Успокойся! Я уверен, что Ира ничего не знает! Я всё выясню…И, вообще, если бы ты послушала меня и ушла от него, вы же еще даже не женаты!

- Ушла? Зачем? Ты решился на развод!?

- Ленок, мы не раз это обсуждали! Ты знаешь мою ситуацию…всё, я не могу больше говорить! До понедельника.

- До понедельника…- ответила я уже в пустоту.

Черепки моей любимой чашки отправились в мусорное ведро. На очереди булочки с корицей, разбросанные по всей кухне. Стоило вставать, ни свет ни заря, чтобы их выпечь?!

Два скомканных листа лежали под кухонным столом. Я пробежала их глазами. Им, самая дорога, вслед за булочками! …Стоп! Возьму их на работу, пусть полюбуется!

Игорь, вот-вот, вернётся. Как же хорошо сидеть на полу, в тишине, и ждать. Никуда не спешить, не оправдываться. Дождь усилился и назойливо забарабанил по карнизу, словно метроном. Кап-кап, сказать - не сказать. Кап-кап, признаться-промолчать. Кап-кап, помиловать-казнить.

Казнить, - такого верного, доброго, надежного…Как эти подсолнухи на стене, слепые, наивные подсолнухи…Кап-кап-кап…

Автор: Vero`Nika

Источник: https://litclubbs.ru/articles/53374-pisma-ot-ruki.html

Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!

Подписывайтесь на канал с детским творчеством - Слонёнок. Откройте для себя удивительные истории, рисунки и поделки, созданные маленькими творцами!

Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.

Читайте также: